Через несколько минут ходьбы выяснилось, что это был комфортный участок пути. Дальше улица сузилась, количество транспорта резко возросло, а тротуаров не стало вовсе. Пешеходам приходилось жаться к краям дороги, деля с ворчащими машинами последние пяди. Стараясь приноровиться к новым условиям, мы щемились между бортами автобусов и заборами, задевали локтями зеркала автомобилей, цеплялись за сари встречных женщин. Потрепанные автобусы и ярко раскрашенные грузовики мешали друг другу и еле ползли. Между ними продирались рикши и легковушки. Оставшиеся свободные пятачки мгновенно заполняли пронырливые мотоциклы. Еще через пару минут нашей борьбы с пространством один мотоциклист проехал так близко, что зацепил рукояткой руля мою рубашку, из-за чего «с мясом» оторвалась пуговица.
Стало очевидно, что на дороге образовалась пробка. Транспорт замер под урчание холостых оборотов. Пешеходы спешно покидали загазованный участок.
К счастью, мы уже сворачивали в проулок, в котором находился пункт нашего назначения.
Он представлял собой низенькую бетонную коробку, затерявшуюся среди себе подобных. Все вместе эти сероватые конструкции напоминали два ряда покосившихся гаражных боксов с зияющими оконными проемами, которые зажали узкую кривую улочку. Над одной из амбразур и в самом деле висела табличка «Для полицейских». Что тут ремонтировали копы – погоны или пистолеты – так осталось загадкой. Скучающий внутри лачужки замызганного вида работник задумчиво перебирал рассыпанные на кургузом столике свои болтики-гаечки. Он откровенно обрадовался замаячившей в окне белой леди и всячески демонстрировал как готовность помочь, так и знание английского.
Мы стояли на солнцепеке, но заходить в грязную каморку не хотелось, да и не моглось: стол с индусом занимали практически все пространство.
– Давай короче – напутствовал я леди, обмахивая то себя, то ее шляпой и пытаясь движениями лопаток остановить щекочущие капли пота, – а то я скоро умру.
Но короче не получилось. Для начала индусу потребовалось с нами познакомиться и узнать из какой мы страны. В дальнейшем наш новоявленный друг Суреш ежеминутно перебивал Наташу многочисленными уточняющими вопросами, и порой было непонятно, какое отношение они имеют к делу.
Где сделали доску и из какого материала, где ее купили и по какой цене, какого она цвета и сколько стоит арендовать такую на пляже Ковалама. Чертеж ему понравился настолько, что он поинтересовался именем моего учителя рисования. Обломок болта пробовал на зуб. Слайды с изображениями досок на фотокамере прогнал взад-вперед несколько раз, «случайно» перескакивая на пляжные фотографии и мечтательно замирая над изображениями купальщиц. Хорошо еще, что рассказ был усеченным и не содержал пассажа про тетю, а то он запросто потребовал бы и ее фотографию тоже.
Нешуточным волевым усилием Наташа подводила шарахающуюся из стороны в сторону беседу к финишной прямой. Я продолжал работать опахалом, борясь с желанием дать индусу оплеуху. Время от времени мы прерывали разговор, чтобы по примеру других прохожих прижаться к горячей стене и пропустить протискивающийся вдоль улочки автомобиль.
Когда индус, наконец, перестал развлекаться и признался, что занимается лишь мелким ремонтом, что ни продать, ни изготовить болт не сможет, но знает одну хорошую мастерскую неподалеку, то… бить его уже не хотелось. То ли я перегрелся, то ли меня доканали последние известия, но чувство реальности происходящего неожиданно улетучилось вместе с агрессией. Навалилась тоскливая обреченность. Я понял, что мы попали в заколдованный круг и вырваться из него не сможем никогда. Все иностранцы гибнут под Смоленском.
Беглого осмотра Наташе хватило, чтобы оценить мое состояние как стабильно-никчемное. Дала попить воды из неизменной бутылки, сказала, чтоб надел шляпу и спросила у Суреша короткую дорогу к Ист-Форту.
Я хотел было сказать ей, что нам еще рано к Ист-Форту, ведь мы не купили болт. Но самочувствие не позволяло внятно излагать мысли. Оставалось только плестись за белой леди и костерить себя за идею этой поездки.
Короткая дорога пролегала через небольшой пальмовый скверик. Жиденькая, но все же тень, клочковатая и местами замусоренная, но все же травка. Подобие прохлады и отсутствие громкого транспорта сулили несколько минут относительного комфорта. Но насладиться передышкой в борьбе с окружающей действительностью нам было не суждено.
По скверу пришлось нестись бегом, спасаясь от неожиданно выскочившей толпы галдящих детей, которые били в барабаны, визжали свистульками, хватали нас за одежду и пронзительными голосами кричали «Хело!» и «Фото!». Их родители добродушно улыбались, сидя под пальмами и не мешали молодняку развлекаться.
Это паломники. Они приехали в Тируванантапурам всем колхозом из какого-то медвежьего угла для участия в праздничной церемонии в столичном храме. В ожидании торжества живут не в отеле, а, как принято у бедноты, на свежем воздухе в сквере. Младшее поколение табора никогда не видело белых людей. И теперь искренне радуется чуду: одни похватали ритуальные музыкальные инструменты и от избытка чувств издают чудовищные звуки, другие стремятся оторвать клюк европейской одежды «на счастье» или хотя бы сфотографироваться.
За пределами парка индусята нас не преследовали. Мы вышли на широкую пыльную улицу, полную гудящего транспорта, и… сразу увидели магазин, торгующий болтами. Он оказался между пошивочной мастерской и лавкой с презервативами. Стены, обращенной к проезжей части, не было. Ее заменяла торговая стойка под вывеской «Болт шоп». Дальнейшее произошло быстро и на удивление безболезненно. Мы затесались в шумную группу покупателей и переминались у прилавка в ожидании удобного момента, чтобы исполнить сагу про доску. Наташа держала наготове фотоаппарат, я тискал половинку болта и чертеж. Оба продавца галдели вместе с клиентами, замолкая только чтобы сосчитать деньги.
Вдруг один из них шагнул в нашу сторону, глянул на мой реквизит, ни слова не говоря забрал обломок, и уже через несколько секунд передо мной стояла коробка с болтами нужного диаметра. Я купил два за пять рупий. Это примерно три рубля. Для мечты совсем не дорого.
Вот так неожиданно легко был куплен болт. Можно было бы даже сказать – мгновенно, если забыть о предшествующих событиях. И о последующих, кстати, тоже. Потому что болт оказался длиннее, чем нужно. И пришлось искать мастерскую, чтобы отрезать лишнее. Нашли неподалеку, прямо в Коваламе. Но опоздали, потому что начались парламентские выборы, и три дня никто не работал. А потом наступил местный Новый год Вишукани и праздничные каникулы. Так что починить доску удалось только через пару недель.
А потом к нам в гости приехала тетя Лариса.
Сон, навеянный ватрушкой
Более бесполезной псины, чем наша Чайка, я не встречал. В светлое время суток она спит на крыше, а на ночь отправляется в турне по окрестным помойкам. Вот и сегодня утром ее не было, когда во двор пришла совершенно незнакомая бродячая сука, стащила на землю наше пляжное полотенце и устроилась на нем вздремнуть.
Мы относимся к разряду людей, которые никогда не дерутся с собаками до завтрака, поэтому сели поесть. Чайка появилась как всегда к концу утренней трапезы. В этом смысле ее пунктуальность безупречна. Когда она поднялась на крыльцо, то испугалась злобного рычания гостьи и спряталась за Наташу. Пришлось мне впрягаться и выволакивать чужую собаку за ворота. Это потребовало напряжения сил, потому что пахучее животное упиралось, с воем убегало вглубь двора, там падало на спину и задирало лапы. Помимо Чайки, за поединком с интересом наблюдали соседи со второго этажа. Супруги Беркли вместе со своим лондонским другом Ричардом, наплевав на этикет и возраст, азартно размахивали руками и кричали с балкона «Ю гот ит!», «Ай прауд ю!» и прочие ахинейские бодрилки.
Тем временем Наташе позвонил Асад. Сказал, что на тируванантапурамской киностудии нужны белые мужчины для массовки. Двух он уже нашел, к утру нужны еще четверо. Тысяча рупий за съемочный день каждому.
20 долларов – большие деньги, особенно когда их нет. А мы второй месяц сидим без зарплаты.
Я отправился на пляж искать Рому, Вадима и кого-нибудь четвертого. Проходя по территории соседнего отеля, задержался по двадцати причинам. Два десятка молодых европейских женщин в раздельных и очень маленьких купальниках паслись на зеленой лужайке в палисандровой тени у кромки голубого бассейна. Обнаженные участки изгибистых тел были причудливо разрисованы пестрыми цветочками, бабочками и орнаментами. Наяды блестели глазами, о чем-то переговаривались, серебристо смеялись и делали вид, что не замечают индусов, которые торопливо фотографировались на их фоне. Я любовался картиной и думал, что этой стайке больше подошла бы фраза «раздеты до купальников», чем «одеты в купальники», но дальнейшему развитию мысли помешал звонок мобильника. Вадим напомнил, что меня ждут на пляже. Какая бестактность…